Ангелы. Что мы о них знаем?

Никодим Скромный пишет:Основная задача это найти в себе  образ Божий. Когда найдете его, вы начнете видеть его в других, и будете радоваться, что Бог оказывается, так близок к нам.

+

Admin пишет:Наша проблема в том, что мы обычно рассуждаем не из опыта, а от начётничества и потому найдём множество слов чужих и противостоящих.

Отец помню поговорку народную вспоминал:
- Эх хороши гусиные лапки?
- А ты их едал?
- Я не едал, но мой дедушка видал, как их барин едал.

аха... это творения св. Отцов - близки к начетничеству? я же цитаты привела ))) тоже гусиные лапки?

Никодим Скромный пишет:

Ирина, святых на земле нет. И пророки были не святы, взять того же царя Давида.Но что их отличало от остальных людей? Подумайте. Они не утверждали, что они святы, и что только святой человек может общаться с Богом. Псалмы Давида, что это? Что есть покаяние? 
Вас пока заносит,и вы пролетаете своим вниманием мимо золотой середины. 
Так проявляет себя самомнение.


Видите, вас заносит. Удерживайте свои мысли.Я ведь писал о другом.

аха )) святые на Земле есть - вы их Жития почитайте )))
Я извиняюсь... вопрос все же ребром (пусть меня заносит дальше )) Таких как царь Давид - не то слово единицы - вообще один за всю историю )) и вы к нему? скромно )))
А мне диагноз случайно не поставите? а то "заносит" - как-то не звучит...

Admin пишет:

Ирина76 пишет:Светлан )) 
я останавливаюсь.
потому что у меня к Никодиму капитальный и важный вопрос: вы в храм ходите? исповедуетесь? причащаетесь? Символ веры - что для вас? Духовнику о видениях говорили? 
Ответьте, будьте добры.

Ирина! Здесь у нас не исповедальня и допросы с пристрастием...... не годятся.
 В личку пожалуйста иначе передраться можем.

Анатолий... я спросила всего лишь то ,что и батюшки спрашивают у желающих крестниками стать.. да и вообще у каждого кто крестится... Что страшного в том, что человек на РЕЛИГИОЗНОМ (не пишу "православном", поняла уже ((( ) форуме обозначит свою веру? Это надо скрывать и вводить окружающих в заблуждение? Не понимаю )) 
Да, я православная. И судить о видениях буду только с позиции именно этой. А не своего мнения "Ибо Дух дышит где хочет"...

Никодим Скромный пишет:

Ирина76 пишет:Светлан )) 
я останавливаюсь.
потому что у меня к Никодиму капитальный и важный вопрос: вы в храм ходите? исповедуетесь? причащаетесь? Символ веры - что для вас? Духовнику о видениях говорили? 
Ответьте, будьте добры.

Ирина, добро пожаловать в мой мир. Vidart@list.ru
Там и фото моего духовника и храмы куда я хожу, моя жизнь.

вы дали адрес электронной почты ))) там нет фото и вообще ничего. я попала в свой же почтовый ящик - и в заголовке этот адрес. Зачем?

Ирина76 пишет:Анатолий... я спросила всего лишь то ,что и батюшки спрашивают 
(не пишу "православном", поняла уже ((( )

Ирина! Вы не батюшка и этот форум не исповедальня. Прошу обратить внимание на шапку форума. Там написано: "Размышляем, а не сражаемся".

Вы можете не считать наш форум православным, это ваше право, но пожалуйста сдерживайте себя. Хорошо?

Admin пишет:

Ирина76 пишет:Анатолий... я спросила всего лишь то ,что и батюшки спрашивают 
(не пишу "православном", поняла уже ((( )

Ирина! Вы не батюшка и этот форум не исповедальня. Прошу обратить внимание на шапку форума. Там написано: "Размышляем, а не сражаемся".

Вы можете не считать наш форум православным, это ваше право, но пожалуйста сдерживайте себя. Хорошо?

я поняла )))
учла

Ирина76 пишет:

Никодим Скромный пишет:

Ирина76 пишет:Светлан )) 
я останавливаюсь.
потому что у меня к Никодиму капитальный и важный вопрос: вы в храм ходите? исповедуетесь? причащаетесь? Символ веры - что для вас? Духовнику о видениях говорили? 
Ответьте, будьте добры.

Ирина, добро пожаловать в мой мир. Vidart@list.ru
Там и фото моего духовника и храмы куда я хожу, моя жизнь.

вы дали адрес электронной почты ))) там нет фото и вообще ничего. я попала в свой же почтовый ящик - и в заголовке этот адрес. Зачем?

http://my.mail.ru/list/vidart/

увы... не смогу посмотреть... я не зарегена в Моем мире ))

Всем всего доброго )))

К сожалению Ирина нас покинула.
Бог ей в помощь. Давайте помолимся, сложно ей.

Ушла по своей воле.

Ирина: аха )) святые на Земле есть - вы их Жития почитайте )))
Я извиняюсь... вопрос все же ребром (пусть меня заносит дальше)) Таких как царь Давид - не то слово единицы - вообще один за всю историю )) и вы к нему? скромно )))
А мне диагноз случайно не поставите? а то "заносит" - как-то не звучит...


Вижу  ваших словах неуЁмную ревность по Богу. Но надо быть сдержанным,иначе можно с водичкой выплеснуть и ребенка.

нда.. желание договорить  до конца и оставить последнее слово за собой привело нас к потере ... останавливаться не умеем. жалеть и щадить собеседника не научились. Прости нас Иришка, и возвращайся. Мы все учимся..учимся..давай будем вместе все же постигать эту школу...

К сожалению ей это пока трудно. 

Апостол так и говорит: (1 Кор. 3:2,3) Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские. Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? и не по человеческому ли [обычаю] поступаете?

Нужно время.

Это мы должны были сдержаться, понимая, что ей трудно. мы... щадить людей задача сильных, а не привилегия..я бы сказала обязанность.

Верю, что Ирина справится. Она ищет.Стучит и это главное.

Светлая пишет:Это мы должны были сдержаться, понимая, что ей трудно. мы... щадить людей задача сильных, а не привилегия..я бы сказала обязанность.

Я не совсем понимаю, что значит сдержаться? Мне кажется с ней все вели себя вполне корректно. Что нужно было ещё сделать?

мы видели, что Ирина застопорилась на чем то. Нужно было оставить обсуждение. У всех все в свое время происходит. Я б пару лет назад как Ирина бы заняла позицию и что тут обсуждалось для меня было бы отрицанием святоотеческого писания. А в Ирином случае - с ее жутким опытом - вообще в таком ключе тема не полезна. Но это я себя укоряю. Мы учимся.

Понятно. В реальном мире мой батюшка в таком случае просто разворачивается без слов и уходит.

Ангел — хранитель


Однажды вечером, когда светлячки только начали украшать Святую афонскую гору, усыпая её своими огоньками, а древнее море принялось усыплять землю колыбельными спокойных волн, старый монах русского Пантелеймонова монастыря Афанасий почувствовал сильный укол в сердце.

Нет, скорее не укол, а будто удар шилом, нанесённый разгневанным демоном.

Это произошло после повечерия, когда отец Афанасий предстоял на келейной молитве.

Его частным правилом было исполнение восьми чёток, которые он, как мантийный монах, вычитывал каждый день кроме пасхальной седмицы.

Несмотря на то, что духовник обязывал всех выполнять правило утром, отцу Афанасию, которому по причине слабого здоровья было трудно вставать на канон так рано, он благословил молиться после повечерья.

Утро монаха могло начаться и глубокой ночью.

Двенадцать часов пополуночи византийского времени — это время захода солнца. С последними его лучами и начиналось повечерье.

По его окончании, утруждённые дневными заботами монахи расходились по кельям. Вставать же на келейный канон нужно было за два часа до утрени, а к ней звонили уже в семь утра.

Итого на сон монаху отводилось каких то четыре часа.

Афанасий уже с трудом выдерживал такой ритм, а после того, как его удалили с клироса, он и вовсе раскис.

Этим вечером монах успел вычитать только две чётки перед тем, как ему стало плохо. Афанасий осторожно опустился на кровать. Во рту он ощущал привкус железа.

У него не было сил даже на то, чтоб позвать на помощь, и монах лишь тихонько стонал. Последнее, о чём он подумал прежде, чем потерять сознание, была не прекращённая вражда с регентом правого клироса отцом Василием. Вражда, которая словно острым ножом отсекала его от милости Божьей.

Этот, недавно приехавший из Москвы молодой иеромонах — один из лучших специалистов по знаменному пению, добился того, чтобы Афанасия удалили из хора.

Старый монах пробыл на этом послушании не один десяток лет и уже не мог молиться вне клироса, не мог просто сидеть и дремать в стасидии, как это делали другие монахи. Поэтому старцы, жалея Афанасия, ещё терпели его на клиросе, поставив вторым регентом.

Но старый монах терпеть не собирался.

Отцу Афанасию очень нравился весёлый киевский распев, столь любимый оптинскими старцами. Но молодой Василий с презрением отзывался об этом распеве.

Через полгода своего пребывания в монастыре он отменил партесное пение, — любимых Афанасием Бортнянского, Архангельского и Веделя, объяснив своё решение тем, что пение это — не монашеское и, дескать, только мешает молитве, а не помогает ей.

Афанасий начал роптать, мол, что этот юный иеромонах может понимать в молитве?

Он сам уже тридцать пять лет на клиросе и эти старые добрые песнопения нисколько не мешали ни ему самому, ни другим монахам молиться.

Но Василий, начитавшись каких то книг, начал рьяно внедрять знаменное пение, говоря, что оно «производит на молящихся большой суггестивный эффект».

«Во всех греческих монастырях, — наставлял он, — сохранилось древнее византийское унисонное пение, а ваше, партесное — это влияние западной католической культуры, которое отвергается духом самого Афона». Не то чтобы отец Афанасий был против знаменного пения, нет.

В монастыре и во времена его регентства часто пели знаменные Догматики, но чтобы знаменем петь всю службу — это было уже слишком.

Василий дошел до того, что стал отвергать общепризнанные гармонизации древних русских напевов великих церковных композиторов: Чеснокова, Кастальского и Архангельского.

А уж весёлый киевский распев вообще на дух не переносил, считая его «рассадником прелести». «Оттого Афанасий, — говорил он, — так свирепо и противится моему желанию ввести знаменный распев, что сам в тонкой прелести из за закоснения в «прелестном» партесном пении».

Между старым и молодым регентами завязалась ожесточённая борьба, которая закончилась победой отца Василия.

Игумен не вмешивался в эту борьбу, выдерживая нейтралитет. Однажды, в самый разгар борьбы, отец Афанасий пришёл к игумену с ультиматумом: если Василий посмеет всё заменить знаменным пением, он покинет клирос. Ультиматумов в монастыре не любят, и игумен благословил отца Афанасия молиться в храме, добавив, что незаменимых людей в монастыре не бывает.

После того случая старый монах совсем раскис. Он даже смотреть перестал в сторону молодого, не в меру ретивого регента, и сейчас, перед лицом возможной кончины, этот факт будоражил его совесть.

Читатель может удивиться, мол, в книгах о монашестве всё по — другому, — как монахи могут спорить о таких малозначащих, второстепенных предметах, они должны лишь смиряться и молиться!

Но ведь именно из этих «второстепенностей» и состоит жизнь монаха и уж хотя бы потому их никак нельзя назвать малозначащими. Иные противоречия здесь длятся десятилетиями, то затухая, то вспыхивая вновь.

Отец Василий не скрывал радости по поводу своей победы. «Ничего, — говорил он, — старик скоро привыкнет дремать в стасидии и ему только легче станет жить».

Но отец Афанасий так не считал. На службе он только и делал, что думал о пении, подмечал недостатки своего приёмника, ёрничал и потому совершенно не мог молиться. Это так измучило старика, что превратило его жизнь в сущий ад.

Сейчас, когда острый сердечный приступ мог оказаться смертельным для старого монаха, эта ссора и её последствия также могли стать роковыми для души отца Афанасия. Ведь ему придётся проходить воздушные мытарства.

Монах, держась за сердце, опустил голову на подушку и попытался не закрывать глаза, которые уже не видели ничего, кроме мутного света восковой свечи.

Он призвал своего ангела — хранителя и потерял сознание.

Очнулся Афанасий в кромешной темноте. «Наверное, свеча совсем догорела, пока я был в обмороке», — подумал он. И тут в келье раздался тихий голос: 

— Хорошо, что ты позвал меня, отец Афанасий, перед тем, как твоё сердце остановилось.

Монах вздрогнул.

— Кто здесь?

— Твой ангел — хранитель. Я пытался тебя образумить, но, увы, тщетно, и твоя вражда с Василием отогнала меня. Сейчас ты почувствовал раскаяние, и я, слава Творцу Светов, смог приблизиться к твоей душе, но не знаю, смогу ли я помочь тебе на воздушных мытарствах.

— Выходит, я умру?

— Да. И, возможно, прямо сейчас.

— Господи, помилуй! Что же мне делать?

— Только молиться. Будем вместе просить Бога о милости к твоей душе.

При этих словах отца Афанасия охватил ужас. Почему он на старости лет позволил злобе овладеть сердцем? Ведь злоба, как и любой грех, берёт своё начало в преисподней, где вскоре может оказаться и его душа.

Ангел — хранитель продолжал:

— Молодой Василий ещё имеет право на ошибку. Но ты столько лет провёл в монастыре — где же твоя духовная зрелость? Может быть, это я плохо наставлял тебя? Ведь ты показал страсти, которыми болеет и не каждый новоначальный. Если бы ты знал, как я скорблю о твоей душе, отец Афанасий!

— Что же мне делать?! — снова спросил монах.

— Только молиться, — повторил ангел. — Будем вместе просить Бога о милости к твоей душе.

Наступила тишина. Афанасий прислушался, но как ни старался, стука своего сердца услышать не смог. Липкая, густая волна страха накрыла его.

Всё!

Вдруг ангел — хранитель снова заговорил:

— Господь милостив к нам! Он даёт тебе ещё один день. Этого достаточно, чтобы угасить вражду и умереть с чистой совестью. Стяжи дух мирен. Продолжай молитву… Бог даст, встретимся завтра.

Афанасий очнулся и долго не мог прийти в себя. Наконец, он привстал и зажег свечу. Привычный свет озарил келью: всё было как прежде — лампадки, иконы, книги святых отцов, деревянный аналой с лежащим на нём раскрытым Евангелием.

Молодой послушник Симеон уже шёл по коридору с колокольчиком и будил монахов на келейный канон:

— Бдению время и молитве час, Господи Иисусе Христе, помилуй нас!

Дзинь! Дзинь!

Было пять часов по византийскому времени.

Старый монах заново начал правило, не чувствуя усталости. Выполнив положенные чётки, он прилёг на несколько минут перед утреней, размышляя, когда ему лучше подойти к отцу Василию и попросить прощения за свою злобу.

«А прямо во время полунощницы, — решил Афанасий. — После того как братья споют «Се жених грядет в полунощи»».
Так он и сделал. Пройдя на тёмный клирос, где в стасидиях стояли сонные певчие, монах положил перед регентом земной поклон.

— Прости меня, старика, отец Василий! Я так злобствовал против тебя!

Иеромонах вздрогнул от неожиданности и, если бы не темнота на клиросе, можно было бы заметить, как гримаса раздражения исказила его лицо. Он всплеснул руками и демонстративно громко ответил смиренно лежащему в поклоне седобородому регенту:

— Вам не удастся вернуться обратно на клирос, не старайтесь. Игумен сказал, что вы уже в отставке, так что…

Если бы не ночное искушение и знание того, что жить ему осталось всего сутки, старый регент почувствовал бы всю унизительность своего положения.

— Да не хочу я обратно на клирос, Василий! — Он встал на колени. — Мне нужно только примириться с тобой.

— Примириться? — Отец Василий включил свет и открыл клиросный шкафчик, где лежали ноты старого Афанасия, многие из которых он переписывал вручную. Регент достал пачку нот и протянул монаху. — Вставайте, Афанасий, забирайте это… и больше чтобы я вас на клиросе не видел. Надеюсь, вы сможете смириться с благословением игумена. Да вставайте же вы, наконец!

Отец Афанасий, стараясь не обращать внимания на изумлённых происходящим певчих, продолжил смиренно умолять иеромонаха.
— Василий, я всё понимаю, ты только прости меня.

Но молодой священник впал в какое-то помрачение, и чем больше Афанасий унижался, тем больше ожесточался регент.

— Послушайте, вы мне портили нервы всё это время, а теперь хотите, чтобы я вас вот так, с кондачка, простил? — Он усмехнулся.

— Сколько вы выпили моей крови, один Господь знает!

Старик был на грани отчаяния.

— Василий, я, окаянный, сегодня умру, и если ты мне не простишь моё окаянство, я могу попасть в ад.

— В ад? — Василий весело посмотрел на певцов. — Да вы ещё всех нас переживёте! Всё, идите, отец Афанасий, в стасидию, молитесь Богу. Если вы сегодня умрёте, то я сейчас потеряю дар речи. Умрёт он, напугал!

Хотя большинство певчих и были на стороне молодого регента, но его дерзость пришлась им не по душе. Один из певцов, первый тенор отец Зенон, сказал регенту:

— Прости его, отец, зачем издеваешся? А если он и вправду умрёт?

— Да не умрёт он! — Отец Василий говорил, всё больше раздражаясь. — Идите, Афанасий, всё. Если собрались умирать, то умирайте, но не искушайте меня, — не видите, я служу? Скоро нам петь ектенью, всё уже, уходите! — Он махнул рукой на старика и злобно уткнулся в знаменные сборники.

Отец Афанасий, держа в руках свои ноты, встал и вернулся в стасидию. Там он стал горячо молиться, чтобы небесные силы прекратили эту демоническую вражду. До вечера он сделал ещё несколько попыток подойти к молодому регенту, но тот, вконец разозлившись на надоедливого старика, пошёл к игумену жаловаться на Афанасия. А тот выбранил старого монаха, запретив ему впредь искушать отца Василия.

Вечером отец Афанасий исповедался и стал готовиться к отходу в вечность. Памятуя древний аскетический закон, старый монах не терял надежды, но мысль о том, что ему, видимо, не избежать преисподней, не давала покоя.

После повечерья он вновь встал на молитву, слушая, как шумит за окном Эгейское море, ставшее русскому монаху родным. И вновь его сердце сжалось от укола. Вновь липкий страх, тьма и предчувствие неминуемой смерти. И вновь отец Афанасий позвал своего ангела — хранителя.

— Я здесь, отец Афанасий. Здесь, рядом с тобою. Не смог ты угасить вражду?

— Не дал Бог! Окаянен я! — Если бы старый монах мог, он бы разрыдался. — Теперь надеюсь только на милость Божью.

— И правильно делаешь, отец Афанасий. Только рано тебе умирать.

— Как? Ты же сказал…

— У тебя есть ещё послушание. У отца Василия внезапно отнялась речь и тебе придётся его заменить. А насчёт вражды, — знай: Господь принял твоё покаяние. Кто искренне просит у брата прощения, всегда получает его от Бога, даже если сам брат ожесточается и гонит просителя.

— Милостивый Господь!

— А теперь — молись! Никто, кроме Бога, не знает число твоих дней. А я буду всегда рядом с тобой, если не отгонишь меня своим нерадением, грехами или нечистыми помыслами. Будем молиться вместе.

Афанасий очнулся, привстал и зажёг свечу. Её оранжевое трепещущее пламя освятило келью. И, хотя всё было как прежде — лампадки, иконы, книги святых отцов и деревянный аналой с лежащим на нём раскрытым Евангелием, но Афанасию показалось, будто со всех вещей этого мира кто то вытер пыль.

Молодой послушник Симеон ходил по коридору с колокольчиком и будил монахов на келейный канон:

— Бдению время и молитве час, Господи Иисусе Христе, помилуй нас!

Дзинь! Дзинь!

Отец Афанасий сделал положенное число чёток, немного отдохнул и пошёл в храм. Эту неделю служили в Покровском соборе. Как только он встал в свою стасидию рядом с иконой преподобного Сергия, к нему подбежал благочинный и передал благословение игумена вновь принять регентство на правом клиросе, потому что у молодого отца Василия каким то чудом или бесовским наваждением отнялась речь.

Отец Афанасий вернулся в регентскую стасидию, стараясь не обращать внимания на восхищённые взгляды певчих, ставших свидетелями и его мужественного монашеского поступка, и явного заступничества Божия.

Пришёл на клирос и сокрушённый отец Василий. Он упал на колени перед отцом Афанасием, но монах поднял молодого регента и ласково посмотрел ему в глаза.

— У тебя, отче, есть ещё право на ошибку, а у меня его больше нет. Становись рядом, будем молиться, чтобы Матерь Божья вернула тебе твой прекрасный голос.

Чтец зычным голосом прочитал Трисвятое по Отче наш и отец Афанасий задал тон.

«Се жених грядет в полунощи и блажен раб его же обрящет бдяща» — полился по большому Покровскому собору киевским распевом тропарь полунощницы.

Ещё одно монастырское противоречие было благополучно разрешено.

Монахи дремали в стасидиях и слушали пение. Только дьявол не дремал, пуская в подвижников раскалённые стрелы, разжигающие похотения и страсти.

Невидимая брань продолжалась.

(Станислав Сенькин. Афонские рассказы).

Никодим Скромный пишет:Ангел — хранитель

Невидимая брань продолжалась.

(Станислав Сенькин. Афонские рассказы).

Спасибо Никодим.

Никодим Скромный пишет:

Jura пишет:

Admin пишет:

Jurа пишет:
23  и скажут вам: вот, здесь, или: вот, там, - не ходите и не гоняйтесь, 
 А когда придем в Царство Небесное то и увидим Ангелов.

Никто не говорит, что надо гоняться за ангелами.
А как насчет Духа Святого? За ним "гоняться" надо? [] Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам.
Или тоже шарахаться будем? Что там Серафим Саровский говорил по этому поводу?
И ещё. Господь подает не по нашим желаниям, а по нашей необходимости. Что посчитает полезным, то и даст, а не то что нам захочется.

Снискать Духа Святого, значит стать как и Серафим - Святым! Серафим призывает к святости. Святость это труд ( Царство Небесное нудится ).
 Так что Дух неожиданно не нагрянет! И Дух не ангел. Бесы ведь то же ангелы, хитрые и коварные и прикинуться могут кем угодно.

Может посетить неожиданно, еще как. Пример тому Савл, потом Павел.
Дух не Ангел, но вот Ангелы могут призывать дух Святой, так же как и человек.
Бесы обмануть могут лишь того, кто хочет быть обманутым. 
Как проверить ангела? От Бога он или нет...Есть мнение отцов,что мол надо попросить его перекреститься и прославить Христа и Бога творца...И мол если он это сделать не сможет,то он бес в костюме. Но кто не знает,то тут есть нюанс,очень тонкий. Если вы просто сможете в присутствии ангела спросить его об этом,то он уже лукавый дух. Когда посещает Ангел от Бога, сознание меняется у человека по естеству. Там не то что спросить что-то,там мысли удаляются от человека, дабы не осквернить присутствие Божьего посланника своим самомнением. Это можно заметить,когда посещаешь какого духоносного старца. Имел кучу вопросов,но как только зашел к нему, мысли в кашу и спросить уже ничего не можешь.

 "Мысли удаляются от человека" ... может не мысли а те кто вселяют мысли?

Да.  Мысли они разные бывают.

Евгений 327 пишет:

 "Мысли удаляются от человека" ... может не мысли а те кто вселяют мысли?

Это образное выражение. Смысл,что процесс размышления,суждения, самомнения отсутствует. Разум затихает, и кротко созерцает процесс проявления Божественной благодати.