Споры о патриотизме.

родине и единокровным есть животное в человеке. Человек пал на животный уровень, по слову Писания "приложился к скотам несмысленным и уподобился им", в грехопадении и паче в результате проклятия Божиего за строительство Вавилонской башни. Это проклятие снимается в День Пятидесятницы, в чём и заключается освящение человеческих чувств.

Также общее с животными у нас, например, чувство голода. Церковь его тоже "освящает, углубляет и укрепляет"? Напротив. Голод плотский - это знак подлинного голода человеческого - голода и жажды по Богу: не хлебом единым будет жив человек, как мы помним. Церковь как раз указывает на это и требует обратиться от земного к небесному.

Цитата b.
Cудя по всему, подлог. Вообще трудно представить, чтобы святой рассуждал таким образом. Для всякого, знакомого со святоотеческой письменностью, это очевидно. Какое "родолюбие"?
В сети мною не найдено ничего, чтобы доказывало подлинность этой цитаты. Оставляем доказывать тем, кто её приводит в своё оправдание.

Логика "восхождения" от земных страстей к небесной любви опровергалась уже давно и не раз:
Национализм для христианина - это признак его ущербности и Маленькое чудо.

Любовь к своему роду, к своей земле не возводит на небеса, а только мешает - в частности язычникам, иудеям, мусульманам, которые должны отречься от ценностей своих предков, а не освящать и углублять их посредством Христиаства. Христианство как раз и начинается с того, что я люблю и помогаю кому-то не потому что он свой по крови или гражданству, а потому что это - человек, образ Божий. То есть, когда это добро делается ради Христа, а не по причине родства, согражданства и человеческих чувств: сентиментальности, естественной жалости.

"Сердце у человека одно: когда он ищет временного, тогда забывает о вечном, когда же обращается к вечному и углубляется в него, тогда забывает о временном и нерадит о нем. Двояких попечений - о временном и вечном, двоякой любви - к временному и вечному, в сердце быть не может. Непременно преобладает одно из двух: или временное, или вечное".
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин

"15. Любовь Божия угашает любовь к родителям; а кто говорит, что он имеет ту и другую, обманывает сам себя, ибо сказано: никто же может двемя господинома работати (Матф. 6, 24), и проч. Не приидох, говорит Господь, мир воврещи на землю (Матф. 10, 34), т.е. мир между родителями и их сынами и братьями, желающими Мне работать, но брань и мечь, чтобы боголюбивых отлучить от миролюбивых, вещественных от невещественных, (плотских от духовных), славолюбивых от смиренномудрых; ибо Господь веселится о разделении и разлучении, бывающем из любви к Нему.
22. Пристрастие к кому-нибудь их родственников, или из посторонних, весьма вредно; оно может мало-помалу привлечь нас к миру и совершенно погасить огонь нашего умиления. Как невозможно одним глазом смотреть на небо, а другим на землю: так невозможно не подвергнуться душевным бедствиям тому, кто мыслями и телом не устранился совершенно от всех своих родственников и не родственников".
прп. Иоанн Лествичник"

Наконец,
Цитата с.

То, что писалось (NB) в 1952 году в ЖМП, писалось не столько для православных, сколько для совецкой власти и международного сообщества. Да, святитель Лука определяет патриотизм, как "любовь к своей Родине и своему народу". Пусть так, но тогда это значит, что патриотизм - не христианская добродетель, а животное чувство - как мы доказали выше из святоотеческих писаний. Нет заслуги тем, кто его имел даже в высшей форме, нет и плохого для тех, кто в соответствии с данной статьёй был его лишён:

"Патриотизма были лишены те архипастыри и пастыри, которые покинули свою Родину и свои паствы в годы величайших потрясений и страданий, и чинили церковные расколы в Сремских Карловцах, в Париже и Мюнхене, в Северной Америке".

Здесь можно ещё уточнить: те, которые просто "покинули" или те, кто "покинули и чинили расколы"? Например, Свт. Иоанн (Максимович) - был лишён патриотизма или нет? Получается, что можно быть лишённым такой важной "любви", как патриотизм, и - быть святым.

Также отдельный вопрос о тех, кто находился за рубежами и не вернулся в Россию, находящуюся в пленении у СССР. Они тоже были лишены любви и участия?

Вот те простые соображения, которые можно высказать по первому пункту обвинений уранополитов в неправославности, подчёркнутое Сергеем Лариным нарочитым именованием участников диалога "радикальным уранополитом" и "православным".

означающее этот вид подвижничества, – инок. Встречаясь с монахами, русский человек не мог не заметить, что при всей своей схожести с ним эти люди все же иные. И дело тут вовсе не в разнице во внешнем виде и даже не в отсутствии привычного для большинства людей уклада жизни и семьи. Разве мало в жизни разного рода отшельников, бобылей да закоренелых холостяков. У нас язык не повернётся назвать их монахами. Как и тех, кто не потребляет в пищу мясо – те же вегетарианцы, кришнаиты… Наверняка, чтобы понять их отличие от всех тех, кто не монахи, следует – уже в который раз – прибегнуть за помощью к Святому Евангелию, к словам Господа из Нагорной проповеди: «ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21). Да-да, выражаясь современным языком, главное отличие монахов во все времена состоит именно в том, что у них иная шкала ценностей. Словно они обитают рядом, но в то же время в параллельном, ином мире, где царят иные законы, где дорожат иными ценностями, где кажется иным сам воздух за высокими стенами их святой обители. И это о них скажет в своё время А.С. Пушкин: «Монахам обязаны русские своей историей и просвещением». Вот и у И.В. Киреевского читаем: «Кто хочет понять истинный дух христианства, тот должен изучить монашество».

Вот и Россия испокон века чает жить по-иному. И оттого-то мир её часто не понимает и не принимает, да и понять не может, а потому и не оставляет в покое. Кажется порой, что страна наша напоминает ребёнка, который в тихом одиночестве играет в своём уголке в свои игрушки, а чужие взрослые всё лезут и лезут к нему, пытаясь заставить его жить в свои игры и по собственным правилам. Дитя же устало и беззлобно твердит им: «Да, не лезьте вы ко мне, оставьте меня в покое, ведь я вас не трогаю. Вам ведь всё равно непонятны и неинтересны мои игры и забавы, так оставьте меня». Нет, похоже, не оставят…
Хорошо сказано об этой русской инакости в стихотворении А.Г. Румянцева:

«С какого дня, с какого лета
Простить никак не могут ей
Её особенного света,
Её особенных путей.
А нам, кому она светила,
Нам, чтоб в отчаянье не впасть,-
Её таинственная сила,
Её Божественная власть!»

А потому преподобный Сергий Радонежский, как мыслится, ещё и потому игумен Земли Русской, что подлинным духовным руководителем и окормителем, молитвенником и предстателем пред Господом за страну людей, чающих жить по-иному, только и может быть, и стал, и пребудет в веках достойнейший из иноков, преподавший всем нам когда-то немеркнущий образчик подлинной русскости, а значит, инакости.
Лев Николаевич Гумилёв предположил, что «с Куликовского поля ушли русские». Православные историки не без основания полагают, что если на Куликовскую битву шли ещё не так давно разрозненные, нередко подолгу и жестоко враждующие меж собой люди, все эти кривичи, вятичи, новгородцы, владимирцы, суздальцы, то уже с поля брани возвращались русскими, сынами единой нации. Как же символично, что благословенным днём её рождения стал великий праздник Рождества Пресвятой Богородицы, отныне и на все времена Защитницы этой святой земли. Закономерно, наверное, что и на сей раз, как это часто случается в истории, великая идея становится реальностью, будучи скреплённой великой кровью, пролитой за неё. И коль так, то сама жизнь поставила вопрос о том, - каков должен быть этот новый русский человек? Кого взять за образец русскости – жителя Ростова Великого или Чернигова, Мурома или Переславля? А потому образ преподобного драгоценен для нас ещё и тем, что он, по воле Божией, и стал, если можно так выразиться, высочайшим образцом русскости, определив на целые полтысячелетия тип русского человека и русской же святости. Поразительно, но он, как и преподобный Серафим Саровский, два дивных светоча нашей веры, будучи высокообразованными людьми своего времени, не оставили нам ни единой строчки, написанной собственноручно, ни единого письменного слова. Но почему?! Думается, что одна из разгадок удивительного феномена кроется ещё и в том, что для нарождающейся нации было и продолжает оставаться актуальным то, как они жили. Ведь то, как жил преподобный Сергий, его поступки куда как красноречивее многих мудрых слов, слышанных нами в течение жизни. К примеру, братия просит инока Сергия стать их начальником, а он говорит им, что если они ещё раз обратятся к нему с этой просьбой, он уйдёт от них. Как это непонятно миру и по сей день, когда нередки случаи того, как одни люди, стремясь сделать карьеру и добыть поболее денег и жизненных благ, подсиживают друг дружку, строят козни, пакостят ближним, а ещё – и даже писать об этом страшно – заказывают других людей (нередко жён, мужей, товарищей по работе, что именуются ныне «партнёрами по бизнесу»). Причём, буднично – как заказывают к свадьбе костюм портному или торт кондитеру.
А ещё, как известно, Преподобный, уже будучи игуменом, носил воду для своих братьев, колол для них дрова. И, что важно, тайно. Многие ли из нас встречали в своей жизни таких начальников, или сами, став руководителями, вели себя с подчинёнными подобным образом? Потому, как мне кажется, и сегодня каждый русский человек наверняка в той мере становится таковым, в какой мере проживаемая им жизнь, слова и поступки, но прежде поступки, в той или иной мере соответствуют поступкам, образу жизни преподобного Сергия, игумена Русской Земли.
Хочу поделиться неожиданным наблюдением, сделанным мною совсем недавно. Заключается оно в том, что хорошо известная детворе моего поколения повесть А. Гайдара «Тимур и его команда», главным героям которой мы так стремились подражать, вдруг предстала для автора в некоем новом своём неожиданном качестве. Тем, кто не читал эту книгу (ещё два десятилетия назад это показалось бы просто невозможным), напомню, что речь в ней идёт о самодеятельной детской тайной (!) организации, возникшей в большевистской России после Гражданской войны. Так вот соратники Тимура – организатора и командира этого отряда – совершали добрые дела: кололи дрова одиноким старикам, носили им воду, оберегали сады от налёта воров, проделывая всё это в условиях глубокой секретности. Тайно! Вам это ничего не напоминает? Нет, они наверняка не были знакомы с житием преподобного Сергия Радонежского, но выросшие в пусть даже в атмосфере нарастающего безбожия – были всё же русскими. Когда же русский человек – независимо от возраста, положения и эпохи – задумывает и осуществляет воистину добрые дела, они бывают нередко так схожи с теми, что творил в своей земной жизни удивительный человек, Игумен этой Святой Земли.